“А вдруг умру? Вот так вот прямо сейчас. – подумал он и внутри него собака сожаления принялась выть еще протяжней.
– “Что будет дальше, без меня? Ведь кто я по сути? Ничего значимого не сделал, работу свою не люблю, жена меня не принимает всерьез, не гулял, не взлетал и не падал, друзей так вообще нет. Зачем я живу?” - Задавал он себе этот нелегкий для разумного существа вопрос. И уже под вторую рюмку конька его осенила простая, красивая и в то же время страшная мысль.
“А ведь если я не умру сейчас, это все равно когда-нибудь случится. Получается, что где-то там в будущем, я уже умер!” – Сергей Петрович почувствовал холод могилы отчётливо нарисовавшейся в его воображении. Для него смерть представилась уже случившимся, хотя и в будущем событием и, находясь практически в состоянии кошки Шредингера он почувствовал непреодолимую тягу к жизни. Он даже представил себя в гробу, но никак не мог сочинить надгробную надпись. Сердце продолжало свой быстрый бег, и, от возбуждения он стал выкладывать из нижнего ящика серванта какие-то тетради и отдельные листы.
Дело в том, что Сергей Петрович имел склонность к писательству, но вынужден был зарабатывать на жизнь в роли бухгалтера на обувном заводе. Обувная промышленость не была ему чуждой, но мечта оставить след в истории не покидала его даже после приобретения квартиры.
“Счастье невозможно отложить на потом, жить нужно сейчас, прямо сейчас! “– сожалея растраченного себя не на то и не там он положил перед собой чистый лист, взял в руки любимую ручку с позолоченным пером и… замер в оцепенении. Его охватил почти панический страх от того, что на ум не приходило даже какое-нибудь плохонькое предложение, да что там предложение, он не нашел даже одного слова! Белый лист, как ему казалось, с укоризной смотрел ему прямо в душу и своей белизной еще более подчеркивал никчемность его жизни и тщетность усилий этого вечера.
“Да как же?! -воскликнул он, - Там же была громада идей, как его там?.. Андрей, шел по вымощенному камнем тротуару…греки…осень…риторика… - он начал лихорадочно листать тетради, перебирать обрывки, но не находил ничего достойного для своего произведения. Уже находясь на грани отчаянья он опрокинул пятую рюмку и зарыдал на куче бумаги.
А собака сожаления выла все громче и протяжней, перед глазами проносились картины из его вполне заурядной жизни, в которой были и приятные моменты, но не было чего-то главного. Его никто не любил. Не то что бы он был кому-то неприятен, нет, за всю жизнь к нему никто не проявил живого интереса, хотя Сергей Петрович был начитанным и порой даже интересным собеседником. Именно равнодушие окружающих и холодность Натальи Николаевны из отдела планирования напрочь лишали его надежды на место за письменным столом в библиотеке, где восторженные и благодарные читатели спешат задать ему вопрос. Он поднял голову, взял в руки ручку и написал: “Последний рассказ”, затем он попытался откинуться на спинку стула и…упал.
От удара головой о испанскую плитку Сергей Петрович уснул. Эвелина Михайловна кричала из спальни какие-то оскорбления, но к счастью он уже ничего не слышал, а в опьянённом его сознании писался яркий, захватывающий рассказ, которого к сожалению свет так никогда и не увидит.
